ГЛАВА 1 ГЛАВА 2 ГЛАВА 3 ГЛАВА 4 ГЛАВА 5 ГЛАВА 6 ГЛАВА 7
ГЛАВА 8 ГЛАВА 9 ГЛАВА 10 ГЛАВА 11 ГЛАВА 12 ГЛАВА 13 ГЛАВА 14 ГЛАВА 15 ГЛАВА 16 ГЛАВА 17 ГЛАВА 18 ГЛАВА 19 ГЛАВА 20 ГЛАВА 21 ГЛАВА 22 ГЛАВА 23 ГЛАВА 24 ГЛАВА 25 ГЛАВА 26 ГЛАВА 27 ГЛАВА 28

Глава 1

   После почти десяти лет завоевательных походов Юлия Цезаря в земли Галлии, огромной страны, населённой независимыми варварскими племенами, к территории процветающей и необъятной Римской Империи отпал еще один лакомый кусок. В 5 году нашей эры на карте Рима появилась новая провинция – Германия. Однако германский народ продолжал яростно сопротивляться римской интервенции. Уже в 6 году н.э. вспыхнуло антиримское восстание в Паннонии, на берегах Верхнего Дуная. Будущий император Тиберий провёл ряд карательных операций, окончившихся в 9 году н.э. усмирением паннонских племён.
   Но не успели мечи римских легионеров отдохнуть в своих ножнах, как пришла новая беда. В конце лета 9 года н.э. в истории Рима произошла самая ужасная со времени битвы при Аллии трагедия. В этой забытой римскими богами, далёкой от родных пенатов и ларов земле, всего за три дня были уничтожены сразу три императорских легиона. Более 20000 отборных, обученных, превосходно экипированных римских воина повержены горсткой примитивно вооруженных варваров! Звучит абсурдно. Как такое могло случиться?
   История умеет хранить тайны… До тех пор пока кто-то не захочет докопаться до правды… Итак,

   ГЕРМАНИЯ. КОНЕЦ АВГУСТА, 9 ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА

   После недавних проливных дождей лесную дорогу, по которой продвигалась колонна римских легионеров, изрядно размыло, и налипавшая на ободья колес, подковы лошадей и калиги солдат скользкая грязь мешала продвижению к намеченной цели. Через каждые сто футов солдаты, бывшие при полной амуниции (не считая щитов, складированных в повозку), извергая брань, убирали с дороги валявшиеся на пути коряги и камни. В отличие от цивилизованных римлян, германцы не заботились о состоянии своих дорог.
   Возглавляли колонну десяток легионеров, за ними со скрипом тащилась крытая повозка, запряженная парой крепконогих лошадок местной породы. Вожжами правил возница – наполовину римлянин, наполовину галл, выросший в Заальпийской Галлии и знавший язык соседей-германцев. По правую руку от него сидел осунувшийся бородатый проводник-херуск, без остановки что-то бормоча себе под нос. В повозке на мягкой подстилке из шкур тряслись легат Квинт Манилий, временно исполняющий обязанности сборщика налогов, и молодой военный трибун Гней Сульпиций, приходившийся первому дальним родственником.
   Завершала процессию колонна из дюжины солдат.
   - Что, Гней, по лицу вижу – ты не рад своему назначению, - обратился упитанный, лысоватый Манилий к своему молодому собеседнику.
   - Знаешь, Квинт, - хмуро улыбаясь в ответ на скривленные в ехидной усмешке толстые губы родственника, ответил Гней, - несмотря на свою молодость я успел побывать во многих местах нашей необъятной империи – в Иберии, Греции, Македонии, Малой Азии и Африке, но в такой дыре как Германия я еще не бывал, и, клянусь Геркулесом, я сюда бы не пошел по доброй воле. Я вообще с трудом понимаю, зачем Августу вести завоевательную политику на севере, месте, где здешнее варварское население даже не имеет понятие о серебре и золоте, вместо того, чтобы расширять территорию в направлении богатого востока, как это успешно делал Александр Македонский?!
   - Не будь недальновидным, Гней, - голосом наставника произнес Манилий. – С любого региона, будь он населяем цивилизованной расой или же варварами, можно получить свою выгоду. В первую очередь Германия – лишь перевалочный пункт между Римом, Британией и другими северными странами, где Августу, возможно, будет чем поживиться. Янтарь, доставляемый из Британии, ценится на вес золота, например. А что скрывают недра этих или других северных земель никто пока не знает. Если местные жители не знают золота и серебра, это еще не значит, что его здесь нет. – Манилий повертел свой золотой перстень с рубином на пухлом мизинце. Он раскрыл было рот, собираясь сказать что-то, но вдруг задумался, как бы решая, стоит ли говорить это или нет. Его мысли перебивал доносившийся с места возницы странное бормотание проводника.
   - Ты думаешь, Цезарь зря совершал несколько кампаний в Германию и Британию? – продолжал Манилий. - Почитай его «Записки о Галльской войне» и возможно ты поймешь, что походы на север он предпринимал не ради богатой наживы, а ради славы и венка триумфатора. Цезарь был не только прирожденным лидером, но ещё к тому же умным человеком, и его страсть к бумагомаранию, которая была предметом насмешек у простого люда и тупых патрициев, вызывала у меня уважение. Не будь у него этой страсти, мой дядя не служил бы при Цезаре писцом и не переписывал его каракули в чистовые тетради. Основная часть этой писанины стала достоянием публики. Я говорю «основная», так как, по словам моего родственника, большая часть информации, в основном касающаяся обычаев и нравов германских племён, была изъята из книги самим Цезарем, посчитавшем эти подробности излишними. В конце концов, цель «Записок» - была в простом описании хода военных действий, вроде подробного отчета перед сенатом и народом. Мне жаль, что тексту неизданной части «Записок» не суждено было увидеть свет, но мой дядя знал содержание этого текста! Конечно, старик не особо об этом распространялся, но все же, выпивая бутылочку доброго фалернского вина, рассказывал своим детям и племянникам забавные истории о Цезаре и германских землях. Мы слушали его раскрыв рты, а после его рассказов мы мальчиками только и мечтали о том, чтобы пройти по стопам Цезаря по тем местам, где ступала его божественная нога.
   - И что же такого интересного рассказывал твой дядя? – Гней спросил без всякого интереса, но с расчетом на то, что любой разговор длинной дороге не помеха.
   - Много чего, - хитро прищурившись сказал Манилий. – И о ядовитых болотах, где простой смертный, надышавшись его парами, либо испускает свой дух, либо лишается рассудка, и о блуждающих огнях в лесу, которые уводят любопытного в самую глухомань, откуда ему уже никогда не выбраться, и о белобородых друидах, которые знают все сущее и излечивают людей от смертельных ран и болезней.
   - Моя бабка и не такие сказки мне в детстве рассказывала, - усмехнулся Гней.
   - Да, многое из рассказов моего дяди и было сказкой, сюжеты которых он брал из мифов местного населения, надеясь захватить внимание своих маленьких слушателей, но все же иногда он говорил и правдивые вещи, из тех, что Цезарь убрал из своих «Записок». В частности он рассказывал о золоте друидов, вернее сказать, о священном золотом диске, который у них хранится с незапамятных времен. А следовательно, германцы имеют представление о золоте. Либо его умеют добывать и выплавлять только друиды, «знающих все сущее» - как говорят про них германцы.
   - А что это за диск? Каково его назначение? – уже несколько заинтригованный, спросил Гней.
   - Я точно сказать не могу. Знаю лишь, что по нему друиды определяют дни солнцестояний, время засева, пахоты, сбора урожая, и даже дни солнечных и лунных затмений.
   - То есть что-то вроде универсального календаря?
   - Да, но не только. По нему друиды могут предсказывать грядущие события.
   - Ну вот это вот уж точно сказки! – махнул рукой Гней.
   - Может быть сказки, а может и нет. По крайней мере мой дядя говорил, что один из друидов предсказал Цезарю, что он станет царем на земле и богом на небе, а также день его смерти. Цезаря тогда это просто насмешило. Но, как ты знаешь, вскоре он стал единовластным правителем Римской республики, и ровно в назначенный день, а именно в день мартовских ид его не стало. После же его смерти он по велению Августа был обожествлен. Я бы тоже отнесся к рассказу моего дяди скептически, если бы он не рассказывал эту историю до того, как Цезарь был причислен к пантеону наших небожителей… - Манилий выдержал паузу, а затем, ухватив Гнея за локоть, прошептал таинственно: - И знаешь, что самое интересное?
   - Что?! – насторожился Гней.
   - Мы сейчас направляемся в то самое место, где друиды предсказали Цезарю его смерть!
   - Юпитер всеблагой и милостивый! – по-актерски воскликнул Гней. – И что же ты хочешь, чтобы друиды предсказали и твою божественность?
   - Не паясничай, Гней, - обиженно отстранился от него Манилий. – Я, как собиратель легенд, натуралист и писатель, хочу подтвердить факт существования священного золотого диска друидов и многих других вещей, о которых мне говорил мой дядя, и о которых никто кроме его детей и племянников не знает. Хочу, наконец, отделить правду от вымысла и донести свет истины до просвещённой публики!
   - Неужто, Квинт, ты был инициатором того, чтобы Вар выслал налоговый обоз с отрядом в эту дыру. И это все ради того, чтобы подтвердить правдивость слов, а вернее всего, вымысла твоего дяди?!
   - Вару все равно с кого вытряхивать налоги. Будь то херуски, хавки или бруктеры. Он, чтобы выслужиться перед Августом обирает все местное население. Кстати говоря, если так пойдет и дальше, это может выйти ему боком – недовольство среди местного населения все растет. Я его как друга об этом уже предупреждал, между прочим, но он, похоже, ничего не боится.
   - Вар своего не упустит. Будучи наместником в Сирии он действовал теми же методами. И как результат – уехав в богатую провинцию бедняком, приехал домой богачом из обедневшей.
   - Да, хорошо, что я ему про золотой диск не рассказывал, а то бы он и последнюю священную реликвию у друидов отобрал.
   - Это точно!
   Они рассмеялись. Но на очередной кочке их так тряхнуло, что Манилий прикусил язык. Гнея это еще больше рассмешило. Манилий на время замолчал, приложив ладонь к щеке. Гней заскучал.
   - Эй, Камилл, - обратился Гней к возничему, - чего это там наш проводник всю дорогу бубнит себе под нос?
   - Молится вроде.
   - Кому?
   - О спасении молится. Шепчет оберег от Донара.
   С места возницы донеслось резкое шипение херуска.
   - Э-э, не надо мне своими грязными лапами рот затыкать, варвар! – донёсся из-за полога повозки недовольный голос Камилла.
   - Кто такой Донар? – обратился Гней к Манилию.
   - У германцев это вроде нашего Марса. Бог войны, - зашепелявил через ладошку Манилий.
   - А о каком спасении молится херуск? Разве у них не считается почетным умереть на поле боя?
   - На поле боя – нет, но не от руки самого Донара. – Манилий убрал ладонь от лица. – У германцев есть легенда, что один раз в определенное количество лет, Донар спускается на землю за обильным урожаем жертв. Кстати, время его прихода, как рассказывал мой дядя, предсказывают друиды по тому же золотому диску. Есть правда еще один явный знак о его приходе. Перед его появлением в ночном небе появляется яркая звезда, похожая на глаз волка, которая затем падает на землю. Это явление они называют звездой Донара. Такую видел и мой дядя.
   - Да, видимо твой дядя много чудес в жизни повидал, не то что мы с тобой, - и снова в голосе Гнея почувствовалась ирония.
   Манилий пожал плечами.
   - Не далее как позавчера страж с ночного дозора мне докладывал, что видел падающую звезду, и она упала где-то в районе Тевтобургского леса.
   - То есть этого леса, - поправил его Гней.
   - Да, этого. К тому же лес горел, но дождь, ливший в ту ночь, потушил огонь.
   - И что это все доказывает?
   - Ничего. Я просто излагаю факты. Сейчас все германцы встревожены. Падающую звезду видел не только страж. Для варваров это не просто знак, а предвестие прихода Донара, а значит большого урожая жертв.
   - То есть, приход Донара – это приход войны? Как у нас обычно войне предшествует дурной знак, вроде удара молнии в храм?
   -Да, думаю, так и есть. Но Донар в отличие от Марса не сражается на стороне доблестных. Он бросается в самое пекло боя. Он наслаждается зрелищем смерти. Для него нет понятия «свои» и «чужие». В битве он отличает самого сильного и храброго воина и вызывает его на бой. И только одержавший над ним победу воин может решить исход сражения в сторону своих соратников. В мифах о Донаре это удается сделать не каждому, и не самому сильному и храброму, а самому хитрому и изобретательному воину.
   - Очень интересно, Квинт. Расскажи какой-нибудь из этих мифов. Дорога длинная и…
   Резкий толчок не дал Гнею договорить. Повозка остановилась. Послышалось фырканье лошадей.
   - Снова застряли! – недовольно заскрипел Манилий. – Эй, что опять встали! – Он отодвинул полог повозки.
   - Лошади не хотят идти дальше. Видимо, впереди волчья стая, - пояснил возница, похлёстывая упиравшихся лошадей.
   - Адская глухомань! – прошипел Квинт. – Пустите всю пехоту вперёд, пусть побряцают железом – попугают зверьё!
   Легионеры, чавкая грязью прошагали мимо повозки. Квинт задёрнув полог перевёл взгляд на Гнея.
   - Здешние леса просто кишат волками. – Прокомментировал тот. - Выйдешь помочиться где-нибудь за пределами лагеря – на тебя из кустов сразу уставятся два сверкающих глаза!
   - Это за тобой местные девки смотрят. Германки красивы, клянусь Юпитером!
   - Твоя правда, Кивнт, - рассмеявшись, ответил Гней.
   Проводник-херуск неожиданно спрыгнул с места возницы и, что-то прокричав, бросился в ближайшие заросли.
   - Это ещё что за беготня! – Квинт снова отдернул полог. – Что он там протявкал?
   Недоумённый Камилл рассеянно посмотрел на Квинта.
   - Он сказал: «Вы все умрёте»…
   После недолгой паузы Квинт заорал во всё горло:
   - Это засада! Приготовится к бою! Кто побежал за херуском?! В строй – быс-стро!
   Гней не сразу сообразил что происходит. Услышав издалека звон вынимаемых из ножен мечей, сам схватился за рукоятку. Но что-то произошло, причём так быстро, что он так и не сумел вытащить меч из ножен. Крики воинов, ржание лошадей, затем резкий рывок повозки, из-за чего он повалился на неуклюжего Квинта, с которого он так и не смог подняться, так как повозку стало бросать из стороны в сторону. Затем она накренилась, перевернулась, потом снова и снова, и всё, что в ней было – щиты, шкуры, еда, кубки, Квинт и Гней - смешалось в одну кучу. Потом сильный удар по затылку и темнота…

   Гней очнулся с сильной болью в затылке и левом плече. Ему было трудно дышать, так как он был чем-то завален, а рука болела из-за того, что была вывернута за спину. Он попытался пошевелиться, плечо пронзила острая боль, и он застонал. Правой рукой Гней стал откапываться. Щиты, складированные в повозке, теперь все лежали на нём. Он отвалил, лежавший на его лице, один из щитов. Всё равно было темно, так как полог разбитой повозки скрывал от него дневной свет. Далее осторожно один за другим он разобрал завал щитов, лежавший на нём. Дотянулся до больного плеча. Нет, кости на мести, похоже на вывих. Главное сделать всё правильно и быстро, как учил лагерный лекарь-грек Зелон. Для того чтобы вправить плечо, Гнею пришлось, помогая здоровой рукой, зажать больную руку между ног и после резко вывернуть и одновременно потянуть её в нужном направлении. В плече что-то неприятно хрустнуло. Гней взвыл от боли, слёзы непроизвольно брызнули из глаз. Но, похоже, он сделал всё верно, так как через минуту пальцы на раненой руке стали его слушаться. Гней сделал передышку, опустив голову на мокрую землю. Прислушался к звукам. Было тихо. Бой прошёл без него. Он вспомнил о Квинте. Он должен быть где-то рядом. Гней приподнял голову, посмотрел направо, налево, вниз, вверх. Под пологом была кромешная тьма, и он ничего не смог разглядеть.
   - Квинт! – прохрипел Гней.
   Звук голоса отразился болью в голове. Надо было встать и прийти, если это ещё не поздно, на помощь родственнику. Он хотел было сделать попытку приподняться, как услышал шаги. Вернее это были не звуки шагов, а шорох травы где-то совсем близко. Гней затих. Шорох становился всё отчётливее. Их было несколько. Это не солдаты, иначе он услышал бы бряцанье амуниции и поступь от тяжелых калиг. Кто-то подошёл совсем близко к тому месту, где под пологом находилась голова Гнея. Ещё несколько «кого-то» подошли к ногам. Гней услышал частое хриплое дыханье у своего лица, и мерзкое зловоние ударило ему в нос.
   «Волки!» - понял он, и сердце сжалось от ужаса.
   Его правую ногу, которая была высунута из полога, стали обнюхивать. Почти сразу же один из волков тяпнул его ступню. Твёрдая подошва калиг оказалась ему не по зубам. Раздумывать или бояться было некогда. Гней резко вытащил из ножен меч и, вспоров им натянутый над ним полог, вскочил на ноги. Перед собой он вначале ничего не увидел. Была ночь, небо было усыпано звёздами. Они были везде – наверху и внизу. Ах нет, те что внизу - не звёзды, это были волчьи глаза. Но как их много! Гней сумел среагировать на рычание за спиной, и рассёк уже летящее в воздухе тело напополам. Не успел Гней развернуться, как сразу двое волчар, клацнув зубами, попытались прыгнуть ему на грудь, чтобы вцепиться в шею. Гней упал на спину, выбросив руку с мечом вперёд перед собой. Один из прыгнувших волков осел на меч по самую рукоятку, другой пролетел над головой Гнея. Стряхнув скулящую и агонизирующую тварь с меча, он кувырнулся в сторону, там, где лежали разбросанные щиты, резко вскочил на ноги, одновременно с этим носком ноги подцепив с земли первый попавшийся щит, ловко надел его на руку.
   - Ну что, твари, попробовали римского клинка? – прошипел из-за щита Гней, осматривая уже неуверенную команду клыкастых врагов.
   Вышедшая из-за облаков луна осветила место боя. Гней только сейчас смог разглядеть своих противников. Среди них он отличил самого матёрого волка – возможного вожака стаи. Вот кого следовало убить в первую очередь. Тот стоял на камне с вздыбленной на спине шерстью и оскаленной пастью, готовясь к прыжку. Остальные стали окружать Гнея, чтобы сломать его оборону. Гней из-за больной руки не мог удерживать щит на весу, он просто поставил его перед собой. Шлем, защищавший в бою голову и шейные позвонки, мог бы ему сослужить хорошую службу, но он был где-то среди щитов и остального скарба у развалившейся повозки.
   Как по команде сразу несколько волков попытались наброситься на Гнея со спины. Гнею приходилось лишь, встав вполоборота, отмахиваться от них мечом. Результативно: одна из тварей, скуля, запрыгала на трёх лапах в сторону. Но и волчий план сработал. Вожак, улучив подходящий момент, сделал стремительный прыжок. Всей тушей зверь бросился на щит, сбив Гнея с ног. Меч выпал из его руки и отлетел в сторону. Гней вспомнил про нож на поясе. Он, сняв щит с руки, выхватил нож и приготовился к решающему прыжку вожака, который не заставил себя ждать. На присевшего от первого удара Гнея прыгнул вожак стаи. Гней, упав на спину, ухватив животное за горло левой рукой, правой наносил смертельные удары в брюхо. Когда тело вожака обмякло, вокруг стало на удивление тихо. Волки, переминаясь с лапы на лапу, смотрели то на тело вожака, то на Гнея, то друг на друга. Затем, не издав ни звука, также тихо, как и пришли, пригнув головы и поджав хвосты, цепочкой ушли в лес. Завершал процессию ковыляющий на трёх лапах волк, потерявший одну из них от меча римского легионера.
   Гней, пошатываясь, смотрел на уходящую в лес процессию волков. Его неожиданно бросило в дрожь, и он застучал зубами. Было холодно, темно, мокро от сырости и крови поверженных тварей, страшно от неизведанности всего происшедшего. Его охватило самое мерзкое состояние за всю свою жизнь. Спотыкаясь о камни, он пошёл в сторону разбитой повозки, по пути подняв с земли оброненный в бою меч.
   Только сейчас при свете луны он, обведя взглядом местность, догадался, что произошло с повозкой. Лошади, напуганные то ли волками, то ли начавшимся боем понесли повозку в сторону крутого и довольно глубокого оврага. Одна из лошадей лежала без движения рядом, немного в стороне от повозки, вернее, того, что от неё осталось. Второй лошади нигде видно не было. Квинт тоже должен быть где-то рядом. Присмотревшись внимательней к склону оврага, Гней различил что-то похожее на тело человека.
   Он с надеждой в сердце бросился к этому месту. Это действительно было тело человека, но опознать в нём Квинта было трудно. Оно было всё распотрошено волками. Лицо же было изглодано до неузнаваемости, и если бы не перстень с рубином на мизинце освежеванной клыками руке трупа, Гней не признал бы в нём своего родственника.
   - О, Квинт! – зарыдал Гней. – Это не справедливо! Судьба сыграла с тобой злую шутку. Уехать в Германию за славой Цезаря! И умереть не в бою, а разбиться в повозке. Лежать на дне оврага со сломанной шеей! Быть обглоданным волками! Как жестоки парки, обрезавшие нить твоей жизни в расцвете сил, вдали от твоих любимых тускуланских полей!
   Гней несколько раз окликнул умершего по имени, сказал последнее «прости», как требовал обряд, и бросил на труп за неимением земли горсть песка и камней. Затем, достав нож, с омерзением взял Квинта за мизинец с перстнем, отвернулся и резким движением отсёк его. Гней сделал это по той причине, поскольку не знал, будет ли у него возможность возвратиться за телом умершего. Если этого не удастся сделать, то на родине он хотя бы сможет положить в склеп покойного эту часть тела. Палец Гней, заботливо завернув в кусок ткани, оторванный от плаща Квинта, положил в кожаный кошель, где лежали его финансовые сбережения.
   Теперь надо было найти временное пристанище, где можно было бы безопасно провести ночь. Что там творится на холме, он обследует завтра. Гней заприметил у края леса широкоствольное, ветвистое дерево и всё ещё пошатываясь, поплёлся к нему. С большим трудом забравшись на довольно толстую и удобную для сидения ветку, он привязал себя ремнём от ножен к стволу, закрыл глаза и почти моментально погрузился в глубокий умиротворительный сон.