Часть 3. "В чужом теле"

Глава 1. "Воскрешение"

   Тяжёлая, будто налитая свинцом голова, гудела от невыносимой боли. Олег поморщился и застонал. Открыть глаза тоже оказалось больно. Медленно, с трудом приоткрылись веки, но всё, что он увидел, была темнота. Только откуда-то сбоку пробивалась слабая полоска света. Олег не мог ни о чём думать. Он лишь чувствовал большую усталость и онемение во всём теле, да ещё острую ноющую боль в затылке. Мысленно он приказал себе пошевелить рукой. Его пальцы дрогнули и зашевелились, нащупав шершавую ткань одеяла, которым он был укрыт. Не в силах более что-либо сделать, он неподвижно лежал на спине, глядя перед собой в пустое, тёмное пространство.
   Олег услышал, как где-то рядом скрипнули пружины кровати и чей-то сухой кашель. Если бы он стал прислушиваться, он бы услышал ещё чьё-то посапывание и тихое похрапывание, а также скрип пружин ещё нескольких кроватей. Но Олег был не в силах прислушиваться – в ушах стоял лёгкий гул. Он закрыл глаза, устав держать их открытыми, и снова провалился куда-то в пустоту.
   ***************************
   Олег пришёл в себя оттого, что почувствовал, как кто-то нежно пожимал его руку. Тёплое прикосновение женской ладони напомнило ему сладкое пробуждение по утрам в школу, когда его мама вот так же мягко выводила Олега из сна, без этой действующей на нервы трескотни будильника. Так же и сейчас из глубокого сна его вывело тёплое прикосновение.
   - Ма, - прохрипел Олег, не узнавая своего голоса.
   Приподняв тяжёлые веки, он увидел перед собой приятное, нежное и в то же время грустное и усталое лицо женщины лет тридцати. На её плечи был накинут белый халат. Но Олег не знал, кто она. Было какое-то ощущение, что он как будто бы где-то видел эту женщину. Её глаза живо заблестели, когда она увидела, что Олег наконец-то ожил.
   - Олежик! – радостно в полголоса воскликнула она. – Как ты, Олежик?
   - Голова болит, - прошептал он ей, ещё ничего не понимая.
   - Ничего, - ласково протянула она, продолжая пожимать его руку, - всё пройдёт.
   И тут Олег вспомнил всё, что с ним произошло. Его глаза заметно расширились, рот немного приоткрылся, а пальцы непроизвольно сжали руку этой женщины… его тёти, - вспомнил он. Поток далеко не положительных ощущений и эмоций нахлынул на него, и ему стоило больших усилий, чтобы заглушить их. Всё перемешалось в его голове.
   «Так я теперь – это он», - подумал Олег. – «Но где я? И почему я здесь?»
   Тётя, увидев волнение и тревогу на его лице, сама заволновалась.
   - Что такое? Что случилось, Олежка?
   - Я в больнице? – спросил Олег, еле раскрывая рот, прислушиваясь к своему новому голосу.
   Тётя утвердительно закивала головой.
   - Давно я здесь?
   - Третий день.
   - А почему я здесь?
   - Я не знаю, - пожала она плечами. – А ты разве ничего не помнишь?
   - Нет.
   - Ну и ладно. Отдыхай, Олежка, тебе нельзя сейчас напрягаться. Лежи спокойно.
   Олег прикрыл глаза, но не потому, что решил последовать совету тётки, а потому, что ему было просто необходимо привести свои мысли в порядок. В его голове царил хаос. Он всё ещё не мог поверить в происходящее. Всё это казалось ему сейчас кошмарным сном. Мысли в порядок не приводились, а на душу навалилась глубокая тоска. Он ощутил всю тяжесть своего положения. Он почувствовал своё беспомощное одиночество перед целым миром. Никто не знал, кто он на самом деле. Его будут принимать теперь за другого. И он не мог рассказать про это, держать своё горе в себе, и никто не мог ему ни в чём помочь. Его мысли были самыми печальными и угнетающими.
   «Я не хочу жить чужой жизнью», - думал он. – «Уж лучше бы я умер… Но разве было бы лучше, если бы меня не существовало?», - тут же задал он себе ответный вопрос. – «Может быть, и да. Но лучше только для меня. Когда же дело касается высшей цели, тут уж думать о собственной выгоде не приходится».
   Олег вспомнил о своей семье.
   «Отца больше нет… Что станет с мамой, когда она узнает о его… нет, о нашей с ним смерти? Что будет с мамой и Алёнкой?»
   И это были самые ужасные мысли, которые заставляли его страдать. Веки его задрожали, и ресницы увлажнились от слёз.
   Так пролежал Олег некоторое время, молча, про себя оплакивая своё горе. Он снова почувствовал нежное пожатие женской руки, что действовало несколько успокаивающе. Чтобы хоть немного рассеять грустные мысли и привести себя в порядок, Олег мысленно приказал себе:
   «Спокойно, Олег. Мужайся. Крепись. Сейчас тебе надо подумать о своей настоящей жизни и забыть о прошлой хотя бы на время. Так, теперь я – Олег Уваров», - без труда вспомнил он свою новую фамилию. Олег помнил каждое слово серолицего человека. – «Та, с которой я сейчас говорил, похоже, моя тётя – Анисимова Ольга Алесандровна. Стало быть, тётя Оля. Ладно. Теперь другой вопрос: отчего умер тот, другой Олег? То, что ему пробили или он сам себе пробил голову, это я понял. Мне предстоит это выяснить. Но, похоже, меня самого будут спрашивать об этом…».
   Его рассуждения прервал громкий весёлый разговор и смех вошедших в палату каких-то людей, вероятно, пациентов и его соседей по койке.
   - Ребята, вы что, не видите – ребёнок отдыхает, - сразу же заставила их утихнуть тётя Оля. – Будьте добры, потише.
   Это сбило Олега с мысли. Он приоткрыл глаза. Красивое и доброе лицо его молодой тётки, с большой заботой смотревшее на него, просто умиляло его, и он невольно улыбнулся.
   - Ребята, вы нашего врача не видели? Когда он подойдёт? – обратилась тётя Оля к расположившимся на своих койках и уже разговаривающих в полголоса пациентам.
   - Он обход делает. Сейчас и к нам зайдёт, - ответил кто-то с соседней койки.
   Сам Олег не мог видеть говорившего, как и всю палату, из-за шторы, которая висела на бельевой верёвке и отделяла его угол от остальной палаты. Как Олег узнал позже, заботливая тётя Оля сама повесила эту штору по той причине, что утром пробивающийся из окна солнечный свет бил Олегу прямо в лицо. Вообще, в его углу был создан полный уют и комфорт. Если бы Олег повернул голову, то увидел бы рядом с собой на тумбочке, покрытой белой салфеткой, красиво разложенные фрукты и соки. Но туго забинтованная голова камнем лежала на подушке. Ему казалось, что она стала у него раз в десять тяжелее, и он, измождённый её тяжестью, даже не пытался шевелить ею.
   Минутой позже в палату вошёл дежурный врач. Тётя Оля сразу же подозвала его, сообщив радостную новость о том, что Олег пришёл в себя. Врач занял место уступившей ему женщины.
   - Ну что, герой, как себя чувствуешь? – спросил человек с густой чёрной бородой и усами.
   - Ничего.
   - Как? Совсем ничего? – разговаривал он с Олегом и в то же время делал свою обычную работу – щупал пульс, смотрел зрачки, мерил давление.
   - И где это тебя угораздило? – интересовался он.
   - Честно говоря, не знаю.
   - Что, не помнишь?
   - Нет. Всё, что было, у меня из головы совершенно вылетело.
   Врач нахмурил брови.
   - Это не удивительно. Травма у тебя серьёзная, и временная амнезия возможна. Тебе ещё повезло, что ты выкарабкался. Ведь ты перенёс клиническую смерть. Понял, как? Вот так вот. Родных-то хоть узнаёшь? – кивнул он на тётку.
   Олег посмотрел на Ольгу Александровну, наверное, слишком пристально, потому как она при этой заминке заметно заволновалась, тоже внимательно посмотрев в его глаза. Олег же, не зная, что ответить, решил просто кивнуть головой. Но выглядело это, возможно, не совсем убедительно, чтобы врач поверил.
   - Ну что ж, ладно, - сказал врач, вставая. – Отдыхай. Не знаю, как всё сложится, что покажет рентген и тэ-дэ и тэ-пэ, но недельки две полежать тебе придётся. Мы поставим тебя на ноги. И мозги заодно вправим, - в шутку добавил он.
   И врач стал обходить остальных пациентов в палате. Следом за ним засобиралась и Ольга Александровна.
   - Ну ладно, Олежик, я тоже пойду. Похожу тут рядом по магазинам, прогуляюсь. Может, куплю тебе чего-нибудь вкусненького.
   - Спасибо, не надо, тётя Оль, я ничего не хочу. Лучше сходи домой, отдохни. Ты, наверное, все эти дни, что я лежал тут без памяти, провела здесь… - выражал Олег свою благодарность и заботу, но вдруг осёкся, увидев, как изменилось лицо тётки. Оно выражало некоторое удивление и недоумение. Она как-то подозрительно улыбнулась.
   - Что с тобой, Олежик? Ты ли это? – она расплылась в милой улыбке. – Я знаю, тебе всегда было неприятно моё общество, но раньше ты просил меня уйти по-другому.
   Олег понял, что его манера разговора совсем не походит на манеру разговора его предшественника, и надо было как-то к ней пристроиться.
   - Я просто смотрю, у тебя глаза красные от недосыпа. Иди, проспись, а то на вампиршу похожа. Смотреть страшно.
   - Какое тут спать, Олег, когда ты чуть не погиб? Я же обещала твоей маме присматривать за тобой. Да вот, как видишь, не досмотрела. Я же себя винила в этом. Потерять сестру, пообещать ей перед смертью вырастить её сына как своего собственного, а потом чуть не потерять и тебя – это уж слишком. Но, слава Богу, ты жив и поправляешься. – Посмотрев на молча слушавшего её Олега, она вздохнула и продолжала:
   - Как бы я хотела, Олежик, чтобы ты хоть немного поумнел, изменился бы в лучшую сторону, чтобы мы с тобой никогда больше не ругались и не ссорились. А другого мне и не надо. Дальше тогда всё пойдёт хорошо. Ну да ладно. Я оставлю тебя ненадолго. Я скоро ещё приду. Может, домой загляну. Тебе чего-нибудь принести из дома-то? А?
   Олег подумал немного, потом зачем-то поманил тётю рукой к себе и сказал почти шёпотом:
   - Принеси мне из дома … зеркало.
   - Что? Зеркало? – немного удивилась тётя Оля. – Зачем тебе зеркало?
   - Не важно зачем. Просто принеси. Только не маленькое, а какое-нибудь побольше, ладно?
   - Ну, хорошо, принесу я тебе зеркало.
   Причина, по которой Олег попросил принести ему зеркало, была естественна. Как только он понял, что существует не в своём, а в чужом теле, Олег с трудом мог представить себя в другом обличии и, конечно же, первым делом ему захотелось посмотреть на своё новое незнакомое для него лицо. Причём это желание было настолько сильным, что после ухода тётки он думал только об этом. Единственной частью тела, которую он мог сейчас рассмотреть, были руки. И как только Ольга Александровна ушла, закрыв за собой штору, Олег медленно поднёс к глазам свою правую руку и внимательно стал её разглядывать.
   Любому человеку кажется, что его руки как руки, и ничего особенного в них нет, но Олегу сразу же бросилось в глаза, что его рука – не его рука. Кожа была немного темнее и грубее, форма ногтей была совсем другая. Линии на его ладонях и самые мелкие морщинки на коже – всё было для него необычным и непривычным. Олег долго рассматривал с интересом то правую, то левую руку, то обе вместе, поворачивая их то ладонями, то тыльной стороной. Но сильная слабость снова дала о себе знать. Устав держать на весу тяжёлые для него руки, он опустил их, закрыл глаза и скоро заснул.
   Спать ему пришлось не долго. На этот раз его сон нарушил шорох штор. Олег открыл глаза и увидел перед собой человека с пакетом в руках. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу. Олег сразу понял, что это был его отец. Как? Олег и сам не мог ответить на этот вопрос. Просто почувствовал. Вернее вспомнил. Как только он увидел лицо этого человека, в голове у Олега стремительно пронеслись несколько фрагментов, но не из его памяти, а, определённо, из памяти другого Олега, из которых он понял, что стоявший перед ним человек был его отцом.
   - Привет. Как ты?
   - Привет. Не очень. Голова гудит, в ушах звенит. – Каждое слово Олег произносил уже с осторожностью. Ему теперь приходилось прощупывать почву под ногами, чтобы понять, какие отношения у него были с тем или иным человеком. Олег ощущал себя актёром, исполнителем роли человека, которого он не знал, но должен был полностью войти в эту роль. И ему становилось всё интереснее играть эту роль и наблюдать за окружающими его людьми и миром чужими глазами, смотреть на всё с чужой точки зрения, подстраиваться к чужому характеру, чтобы окружающие воспринимали его адекватно. Он принял условия этой игры, уже полностью смирившись со своей судьбой, внутренне стиснув зубы и сказав себе: «Посмотрим, что из этого получится».
   Медленно завязался разговор с отцом. Его глаза бегали и слова были неловкими, будто он в чём-то провинился. Олег пристально, не мигая, старался заглянуть ему в глаза.
   «Вот бы прочитать его мысли, - подумал Олег. – Тогда бы я хоть немного разобрался в этой сложной ситуации. Я даже не знаю, что говорить, как реагировать на происходящее. Хоть бы чуточку информации». Наконец, он поймал прямой взгляд отца, и тут произошло нечто неописуемое. Заглянув этому человеку в глаза, он как будто проник внутрь его. Он мог ясно различать его мысли. Олег не сразу понял, в чём дело и поначалу оказался в полном замешательстве, попал под град хаотически сменяющих друг друга вспышек отдельных слов, фраз, картинок и образов. Немного времени ушло на то, чтобы привыкнуть к этому. Ещё немного времени ушло, чтобы понять, как распознать основные мысли от второстепенных. По основным, самым ярким вспышкам, Олег узнавал, о чём хочет сказать его отец, по второстепенным, менее ярким и совсем слабым, - о том, о чём он в этот момент думает. Осознав, что ему подвластно такое, Олег понял, что ему важно сейчас ни первое, ни второе, а сведения о себе, хранящиеся в памяти его отца. Олег остановил поток мыслей-вспышек, как будто нажал на пульте видеомагнитофона кнопку стоп-кадра. Затем сделал усилие, чтобы прокрутить поток кадров в обратном направлении. И о чудо! У него это вышло! Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее он обратил мыслительный поток вспять, уходя всё глубже и глубже в кладовые памяти. Память оказалась совсем не архивной записью событий, располагающихся в том порядке, в котором им следовало бы быть. Олегу приходилось собирать яркие всплески воспоминаний о себе с момента рождения практически по кусочкам. Это были лишь обрывки информации, но это было уже больше, чем ничего.
   Не помня как, Олег вернулся в своё сознание. Отец что-то продолжал говорить, ничего не заметив. Олег был уверен, что его не было в сознании не больше минуты. Тут он услышал встревоженный голос отца:
   - Ты чего так побледнел, Олег? А? Может, врача позвать? – отец приблизил своё взволнованное лицо, заглядывая Олегу в глаза.
   - Нет, не надо… Я просто ещё слаб, силы не восстановил. Да ещё и ты пришёл… - это добавление вырвалось у Олега совсем неожиданно. Он понял, что благодаря полученной информации, начал входить в чужую роль, говоря уже не от своего имени, а от имени Олега Уварова. Олег заметил, как потускнел взгляд отца.
   - Ну, если тебе неприятно меня видеть, я уйду, - удручённо произнёс он.
   - Нет, пап. Ты меня не так понял. Просто мы давно друг друга не видели, давно не разговаривали по душам друг с другом.
   - Да, да, я знаю. В этом моя вина, Олег. – Отец смиренно склонил голову. – Я, конечно, плохо сделал, что бросил тебя одного. Но когда тётя Оля забирала тебя от меня, у неё были только самые лучшие намерения. Жить со мной тебе было бы трудно и неприятно. Я много пил, ты сам знаешь. Теперь жизнь у меня понемногу налаживается, а я не знаю, как мне наладить с тобой отношения. Ты смотришь на меня как на предателя из-за того, что я на время забыл про тебя. Но ты должен простить моё временное помутнение рассудка. Мне было больно потерять самое дорогое, что у меня было, а спиртное эту боль всё-таки немного снимало. Мне так хочется нормально общаться с тобой, как отец с сыном. Олег, давай мы с тобой помиримся сегодня и не будем смотреть друг на друга как на врагов.
   Он подал Олегу руку, и Олег, глядя в его честные и полные раскаяния глаза, не заставив себя долго ждать, протянул ему свою для крепкого рукопожатия.
   - Прощаешь?
   - Прощаю, - без лишних церемоний согласился Олег, и отец долго ещё жал сыну руку, положив сверху от переизбытка чувств и левую.
   В это время с бодрым «а вот и я!» зашла Ольга Александровна. Увидев Олега в компании с отцом, она, казалось, ещё больше повеселела.
   - Здравствуй, Коль, - поприветствовала она отца Олега. – Хорошо, что ты пришёл.
   - Ну что ты. Как я мог не прийти?
   Теперь завязалась тёплая беседа втроём. На душе Олега стало спокойнее. Сейчас он мог позволить себе немного расслабиться, забыв на время все тревоги, которые его беспокоили.
   Как только отец и тётка ушли, пообещав его завтра обязательно навестить, Олег медленно с замиранием сердца взял в руки принесённое ему тёткой зеркало, которое она положила сверху на одеяло, чтобы ему не пришлось делать лишних и причиняющих невыносимую боль движений. Он очень боялся того, что увидит там. Но к страху примешивался и неописуемый интерес. Олег осторожно приблизил зеркало к своему лицу. Его волнение было настолько сильным, что его рука заметно дрожала вместе с поднесённым к лицу зеркалом. Да, эффект был шокирующим. Только представьте себе – вы смотрите на своё отражение, а видите там другого человека. Первое, что потрясло и испугало Олега, были его глаза. Они были не серо-голубыми, как раньше, а почти чёрными. Контраст впечатляющий и пугающий одновременно. Но во всём остальном они были более или менее похожи. Разве что кожа была немного смуглее. Оно и понятно. Олег отличался раньше нездоровой бледностью лица. А ещё не было и следа мелких веснушек, которые его раздражали. Он не видел своих волос из-за бинтов на голове, но он был уверен, что они были тёмного цвета.
   Олег отложил зеркало в сторону. Его рот был приоткрыт, а широко открытые глаза смотрели прямо перед собой на жёлтую стену. Он долго был в шоке от увиденного.
   - Ужасно, - прошептал он, сам не зная по какому поводу это было высказано.
   Так прошёл первый день Олега в его новой жизни.
   **********************************
   Этой ночью Олегу спалось плохо. Во сне он открыл глаза и почувствовал себя совершенно в ужасном состоянии. Он дико озирался по сторонам, не понимая, где находится. Он брёл по какому-то шоссе, а по бокам его сжимал густой, тёмный лес. Его тело было разбито усталостью. Шёл он, прихрамывая, так как его правое колено сильно болело. Невыносимо жгло весь левый бок и руку. Вообще, вся левая сторона его тела пульсировала ноющей болью, она вся горела. Каждый шаг доставлял ему боль, но он упорно шёл куда-то вперёд. К тому же волосы на голове были намочены чем-то липким и противным. Олег приложил правую руку к голове и нащупал довольно большую рану чуть повыше правого виска. В ушах сильно звенело. Он поднёс руку к глазам. Было темно, но всё же он рассмотрел испачканную в крови ладонь. Ему навстречу из-за поворота выехал автомобиль и осветил его издалека светом фар. В свете фар Олег успел разглядеть ярко алую кровь на своей руке. Но не только это разглядел Олег. Он успел разглядеть и другое – это была его рука. Это было его настоящее тело. Но свет подъезжающего автомобиля полностью ослепил его и он проснулся.
   Этот сон произвёл на Олега большое впечатление, выбив его из колеи реальности, и он ещё долго лежал, снова пытаясь понять, кто он, и что он здесь делает. Вероятно, этот сон был лишь отражением его переживаний в первый день пребывания в чужом теле, и Олег просто не успел ещё свыкнуться с ним.
   Затем Олег вспомнил о своей матери и сестрёнке. Как они там? Как приняли страшное известие о том, что их с отцом больше нет. Олегу представлялось, как его мать приходит в морг на опознание сына и мужа, и от этой мысли сердце у него сжалось в маленький комок. Так же сильно сжималось его сердце, когда он представлял плачущую в объятиях матери шестилетнюю сестрёнку Катю. Как они будут жить дальше? Олегу очень хотелось поскорее выйти из больницы и хоть краем глаза снова увидеть своих самых близких и дорогих для него на свете людей.
   После он мимоходом вспомнил Сергея, с которым они познакомились в поезде. Неужели и он погиб? Если да, то кто поможет его сестре и матери? А внуки не дождутся своих дедушку с бабушкой. Сколько человеческих жизней загублено! Сколько человеческих судеб будет исковеркано, когда родственники погибших узнают о случившемся. Казалось бы – поезд – самое безопасное средство передвижения, и тут, на тебе, железнодорожная катастрофа. Олег не знал всех подробностей происшествия, но очень хотел их выяснить. Наверняка, в средствах массовой информации должен упоминаться инцидент такого масштаба.
   «В следующий раз попрошу у тётки принести мне свежих газет», - подумал Олег.
   ******************************
   После обеда Ольга пришла навестить своего дорогого племянника, который всегда доставлял ей много хлопот. Она правильно считала, что его дерзкий и взрывной характер непонятно от кого унаследованный ни к чему хорошему не приведёт. Ей помнилось, что раньше он был чудным, весёлым и забавным мальчиком, но после смерти её сестры и уходу отца в пьянство, Олег стал дико чуждаться взрослого общества и её компании в частности, не принимая никаких ласк и не подпуская к себе близко, он, казалось, ушёл в себя, пропадая вечерами, вращаясь в странных компаниях. Только одно обстоятельство несколько успокоило Ольгу. Когда Олег познакомился с Надей (хотя он тщательно скрывал это от неё, но она-то не глупая женщина, догадалась, а позже увидела её у себя дома), Ольга облегчённо выдохнула: вот эта девочка, пожалуй, сможет направить Олега на путь истинный, и он возьмётся, наконец, за голову. И хотя Олег, как и прежде, пропадал вечерами, Ольга, по крайней мере, знала, что он пропадает не где-то там, а с Надей. Но всё равно с ним Ольге было по-прежнему трудно. Из-за огрубевшего характера. Ольга, конечно, слышала, что характер мальчиков в этом возрасте с трудом поддаётся обуздыванию. Именно тогда они и совершают самые непредсказуемые поступки. Переходный возраст. Что тут скажешь? Всё, что они хотят – это быть независимыми от родителей, вообще от окружающих и даже ото всего мира (ох уж этот пресловутый юношеский максимализм), действовать во всём самостоятельно, не спрашиваю ни у кого советов.
   Ольга смотрела на племянника и не могла не замечать совершившихся в нём перемен – в его речи, манере общения, в его взгляде, который он уже не прятал, и в этом случае он не был таким недоверчивым и даже агрессивным как раньше, а также в других мелочах. Она отметила про себя эти странности, но вслух свои мысли высказывать никому не стала. «Не хотелось бы, чтобы это явление было временным, - думала она. – Уже надоело видеть его противным мальчишкой».
   Но сейчас Олег был явно чем-то озабочен. При разговоре взгляд его был рассеянным. Он всё пропускал мимо ушей.
   - Олег! – стараясь привлечь его внимание, чуть громче позвала его Ольга. – Ты чего это сегодня? О ней думаешь?
   - О ком «о ней»? – насторожился Олег.
   Ольга улыбнулась.
   - Да всё о той же. Вы что, с Надей поссорились что ли?
   - С чего ты взяла? – ответил Олег, не понимая, о ком идёт речь.
   - Не знаю, - пожала плечами Ольга. – Короче говоря, я ей решила позвонить, чтобы сообщить о тебе. Сама она что-то тебе давно не звонила.
   - И что? – Олег был в полной растерянности и начал нервничать, но виду не подавал.
   - Она обещала сегодня тебя прийти навестить.
   - Было бы хорошо, - уже не зная, что на это ответить, сказал он.
   - Да вот и сама она! – воскликнула Ольга, обернувшись на шорох штор. – Долго жить будешь. Мы только что тебя вспоминали.
   Надя кивнула Ольге головой, чуть слышно сказав «здравствуйте». На Олега она взглянула лишь мельком, когда входила. Ольга быстро поднялась.
   - Ну, не буду смущать вас своим присутствием, - сказала она и исчезла за шторами.
   Надя проводила её взглядом и застыла на месте, рассматривая тусклым взглядом раскачивающиеся шторы. Олег с пристальным вниманием разглядывал её лицо, повёрнутое к нему в профиль, по-прежнему пребывая в полной растерянности.
   Олег решил прервать неловкое молчание первым.
   - Здравствуй, - осторожно начал он. – Проходи, присаживайся.
   Она повернулась к нему. Её невозмутимое лицо с плотно сжатыми губами не выражало, казалось, относительно него никакого беспокойства или сочувствия. Если бы Олегу довелось видеть Надю прежде, он был бы сильно поражён разительной перемене, произошедшей в ней. Но он видел её в первый раз, и её строгость сделала его робким. Она стояла, скрестив руки на груди, изящно выставив немного вперёд правую ногу.
   - Здравствуй… - Надя прокололась на первом же слове. Голос у неё не получился таким же невозмутимым. Да, прозвучало это, по её мнению, уж куда нежнее, чем следовало, но мягкое сердце её снова подвело. Сама того от себя не ожидая, она, похоже, растерялась. Она опустила руки, её взгляд стал рассеян.
   - Я сама не знаю, зачем я пришла, - сказала Надя то ли ему, то ли самой себе. – Да, ты в какой-то степени был прав, что я первая прибегу к тебе. Но мне надо было убедиться, что с тобой нет ничего серьёзного. Честно сказать, я до смерти перепугалась, когда тётя Оля мне позвонила и сказала, что ты в больнице с сотрясением. Я подумала, уж не специально ли ты это сделал? Что произошло, Олег?
   Олег всё это время разглядывал её симпатичное личико, внимательно выслушивая каждое произнесённое ею слово. Олег взглядом указал на стул рядом со своей койкой.
   - Присядь, пожалуйста.
   - А я вижу, ты не в плохой форме, не смотря на твою забинтованную голову, - язвительно заметила Надя, присаживаясь возле него. – А твоя тётя Оля сказала, что тебе совсем плохо, чуть ли не при смерти лежишь.
   Олег оставил эту реплику без внимания. Он поймал прямой Надин взгляд, пытаясь проделать ту же самую процедуру, которая у него получилась с отцом, и … ничего не произошло. Как он ни старался проникнуть в её подсознание, прожигая её глаза затяжным проницательным взглядом, повторить это у него не получалось. Ведь он, собственно говоря, так и не понял, как это у него вышло в первый раз, и он стал подумывать о том, что не было ли чтение мыслей – его разыгравшимся воображением или какой-то посттравматической галлюцинацией.
   Теперь у него не было никакой информации, на которую он мог бы опереться. Он сдался.
   - Я тебя не помню… - наконец проговорил он.
   Надя с полуоткрытым ртом смотрела в растерянные глаза Олега, стараясь понять смысл произнесённого.
   - Ты что такое говоришь, Олег? Опять шутки шутишь?
   Во время секундной паузы Олег успел принять одно важное решение.
   Ему нужен был помощник. Ему нужен был человек, который хорошо знал Олега, но он не хотел, чтобы это был кто-нибудь из взрослых. Он не знал, был ли у него друг более близкий, чем эта девушка, но она могла оказать ему сейчас реальную помощь. Да и если бы он продолжал свою роль притворщика, имитатора чужого характера, в одиночку справляясь со всеми трудностями, он бы оставался одиноким в душе, разговаривая с друзьями и близкими, которые для него таковыми не являлись. Ему был нужен в данный момент не только помощник, который помог бы ему со всем освоиться и вспомнить всех окружающих его людей, но и друг, с которым можно было поделиться о чём-то. А это Олегу было необходимо в первую очередь.
   - Я не шучу, я действительно не помню тебя, - твёрдо произнёс он. – Не помню, как и где, но мне сильно повредили голову. Мой врач сказал, что я даже перенёс клиническую смерть. – На лице Нади читалось потрясение. Её рот с каждой его фразой открывался всё больше. – Но не в этом дело. Вся беда в том, что мне напрочь отшибло память. Не знаю, временно ли это, или насовсем, но всё, что я помню на данный момент, это: кто я такой, как меня зовут и сколько мне лет. Тётю Олю и отца я и то вспомнил с большим трудом. Что-то смутно вырисовывается в моей памяти, но ясная картина моей жизни пока не вырисовывается. И я плохо представляю себе, как я буду жить и общаться с моими родными и друзьями, если я их так и не вспомню. Дело в том, что я не подавал тёте Оле с отцом и намёка на то, что я ничего не помню, чтобы они не волновались и сильно не переживали. А что касается тебя… Я, как ни стараюсь, но мне, к сожалению, тебя никак не вспомнить. Ты уж извини. Тебя, как я понял, Надей зовут?
   Надя закивала головой, напряжённо слушая рассказ Олега.
   - Послушай, Надя, мне очень нужна твоя помощь, - приглушая разговор, подвёл её к главному Олег. – Ты должна помочь мне вспомнить родных, мою семью, меня самого. Но о том, что я потерял память, не должен знать ни один человек.
   - Но почему? – наконец, вставила свой вопрос Надя.
   - Ты только подумай, какая суета поднимется вокруг меня. Родные будут на ушах бегать и врачей на уши поставят. Это всё лишние переживания для тёти Оли, отца да и для меня тоже. Зачем мне это, если ты сможешь одна спокойно помочь вспомнить мне всё? Разумно?
   - Это просто невероятно для меня, Олег, - болезненно выдавила Надя. – Как же это так получилось? Ты меня не помнишь… Говоришь со мной, как с чужим человеком. Как же так, Олег?
   Она осторожно взяла его руку в свои мягкие тёплые ладошки.
   - Ты совсем не помнишь меня?
   - Ну, одно я понял точно – ты не моя сестрёнка.
   Надя грустно улыбнулась, отрицательно покачав головой.
   - Ну, так что, ты мне поможешь?
   - Да, конечно. Но ты не думаешь, что, если расскажешь обо всём своим родным, они общими усилиями, возможно, помогли бы тебе больше, чем это смогу сделать я?
   - Тоже разумно. Но зачем им лишний раз переживать и волноваться. Мне и так их жалко. Ты видела тётю Олю? Она плохо выглядит после всего случившегося. Зачем им лишняя головная боль, когда всё это можно спокойно обойти. Надеюсь, что с твоей помощью я понемногу обо всём вспомню. По крайней мере, я так для себя решил, и в обратном ты меня не переубедишь. Ну как, Надь, договорились?
   - Договорились, - кивнула она.
   Отговаривать Олега Надя не собиралась. Ей самой нравилась эта идея. Он лежит перед ней сейчас такой беспомощный и просит помощи у неё. Он совершенно ничего не помнит, как очнувшийся после долгого летаргического сна человек, и позаботиться о нём будет теперь её обязанностью.
   - Я помогу тебе всем, чем смогу.
   - Да, кстати, как давно мы с тобой знакомы? – поинтересовался Олег.
   - Уже два месяца.
   - Не густо, - немного расстроенно произнёс Олег. – Но, думаю, что за это время ты хоть немного успела узнать меня и мою семью. Вот это всё ты мне и расскажешь, не упуская не единой мелочи. О-кей?
   Надя кивала головой, слушая Олега, а сама удивлялась: это был его голос, но говорил он по-другому. Это заметно улавливалось. Произошла кардинальная перемена в интонации его голоса и манере общения. Слушать его речь было необычно. Надя пока не знала, указать ли Олегу на это или же скрыть от него этот нюанс. Этот голос ей нравился больше, чем тот, который был, поэтому она решила пока об этом не говорить, а стала рассказывать Олегу о его семье и о нём – всё, что знала от него самого. Вскоре её рассказ прервало появление отца Олега, с которым Надя, видя его первый раз, и познакомилась.
   Всю дорогу домой Надя ехала, думая об Олеге.
   «Я совсем его сегодня не узнала. Он изменился. Он так изменился! Да, сильно ему досталось. Но беда ли, что он ничего не помнит? Я сама бы хотела стереть из памяти нашу последнюю встречу и разговор. Пусть он вспоминает всё, что угодно, только не это».
   Уже дома, разувшись, она прошла на кухню и поставила на огонь чайник. Есть не хотелось. Она прошла в свою комнату, скинула кофточку, села не кресло и в задумчивости обвела взглядом свою комнату. Когда её взгляд остановился на распятии, висевшем в правом углу комнаты, Надя вспомнила о своей последней просьбе и обмерла… Её рука дёрнулась в попытке поймать судорожный вздох.
   «О, Боже! Что же я наделала?! Господи, я же не так хотела. Как же так? «Он изменился», - вспомнила Надя свои мысли. – Да, я хотела, чтобы он изменился, но разве нельзя было сделать это как-нибудь иначе? Неужели я в этом виновата? Просто ужас какой-то!»
   - Я сама этого просила, - говорила Надя самой себе. – Вот и получила, что хотела. Бедный Олежик! Моя совесть перед тобой будет теперь не чиста.
   ******************************
   Олег постепенно привыкал к своим новым родственникам и новой подруге. Надя ежедневно посещала Олега. И каждый день она открывала ему что-то новое о нём и его близких. Она показывала ему фотографии, где они были вместе. Она пересказывала ему все секреты, которыми делился с ней когда-то Олег, рассказывала самые примечательные истории, произошедшие за время их дружбы, о том, как они познакомились, упуская при этом то «ненужное», которое сама пыталась забыть.
   Однажды Олегу удалось, наконец, ещё раз воспользоваться своим даром. В этот раз ему удалось проникнуть в память своей тётки. Опять он поймал прямой взгляд, и по нему, как по ледяной дорожке, «въехал» в её сознание. Получилось это не случайно, как в первый раз, а совершенно осознанно. Он просто очень захотел сделать это и приложил к этому большие усилия, такие большие, что после этого «сеанса» его пот прошиб. Теперь он узнал другого Олега, отличного от того, который был в памяти отца, - угрюмого, раздражительного, агрессивного.
   Но сколько Олег не пытался проделать этот фокус с Надей, он постоянно встречал какое-то непонятное для него препятствие, и все попытки заглянуть в её мысли оканчивались для него неудачей. В конце концов, Олег понял, что это ему, в принципе, и не нужно. Заглядывая ей в глаза, он встречал зеркально чистый живой взгляд. Олег был уверен, что всё, о чём думала Надя, было у неё на языке. Общаться с ней было просто. Она легко откровенничала, призывая и его быть откровенным с нею. Её речь лилась как горный ручеёк. Она была живой и задорной, и было видно, что она пытается развеселить его и всех вокруг, разряжая гнетущую атмосферу больничной палаты. Всё это делало Олега таким же непринуждённым собеседником. Насколько Олегу помнилось, у него были большие затруднения в общении с девчонками. А эта… Олег таких ещё не встречал. Первым своим появлением она произвела на него сильное впечатление. На третий день он уже восхищался ею. Такой находке Олег был счастлив. Эта девочка была настоящим фейерверком чувств и эмоций, и она буквально оживляла его, избавляя от обременявших его душу тяжёлых грустных мыслей. Однако, несмотря на всё это, быть с ней откровенным до конца Олег не мог. Делиться с ней откровенными мыслями, также как ввести её полностью в курс дела, Олег не имел возможности.
   Как-то вечером, когда делать совсем было нечего, Олег лежал и вспоминал свой последний день в своём теле. Вспомнил строгий взгляд отца, после ухода милиционера. «Извини, пап», - мысленно произнёс Олег. Вспомнил отчаянный взгляд сбежавшего из части солдата Сергея. «Он тоже погиб? Или жив?», - гадал Олег. «Если он жив, то его вернули в часть. Какое тогда наказание его ожидает? А если мёртв, что более вероятно, так как в последний раз я его видел в соседнем вагоне, где его, по всей видимости, и поймали? В любом случае он уже не сможет ничем помочь своей матери и сестре. А ведь я пообещал помочь ему, если у него не получится выбраться. Как жаль. Я даже не помню адреса на конверте».
   «Интересно, а что всё-таки произошло?» - думал он. Открыв глаза, он осмотрел палату. Штору Олег попросил тётю Олю снять. Как Олег пояснил, он не хотел жить в полной изоляции от общества, а солнце с утра его уже не беспокоило, а наоборот, радовало и оживляло своими лучами. Его взгляд упал на подоконник, где у пациентов палаты был склад газет и журналов. Каждый пациент делал вклад в эту кипу, прочитав свою газету или журнал. Олег попросил соседа по койке принести ему всё, что было на подоконнике. Сосед услужливо выполнил просьбу, положив кипу рядом с Олегом на стул. Олег стал перебирать газеты, выискивая газету, датированную следующим днём после происшествия. Таких нашлось даже три. И в первой же из них, и, конечно же, на первой полосе, он обнаружил газету с повергающим в ужас подзаголовком «Железнодорожная холакоста в Тверской области: 116 сгоревших заживо». Там он узнал все неприятные подробности, которые его интересовали. Виновников происшествия так и не нашли. «Ну, это как всегда», - заметил про себя Олег. Тут же была фотография с места происшествия. У Олега волосы дыбом встали. Вагон на фотографии был разворочен, немного опрокинут набок, таким образом, как бы тянул за собой соседние вагоны, и что самое потрясающее – он был почти до самых колёс расплавлен как растаявшее под солнцем мороженое. «Да там же не то что тел, даже пепла не осталось!» - всё больше бледнел от ужаса Олег и почувствовал, как по его телу пробежал холодный ветерок. «Утешает только то обстоятельство, что те, кто был в вагоне рядом с цистерной, погибли практически мгновенно», - эта мысль была жестокой, но именно так многие и мечтают умереть – во сне или мгновенно, не почувствовав боли.
   ****************************
   Проходили рутинные дни в больнице. Олег поправлялся на удивление быстро. Врачи не ожидали таких хороших результатов. Он пролежал с момента прибытия сюда две недели. И это после такой тяжёлой травмы. Ничего примечательного это время в жизни Олега не происходило. За исключением разве что его ночных сновидений.
   Сны Олега были необычными. В них его восприятия и ощущения были до удивления реальными. Иногда ему снилось просто ночное небо, усеянное звёздами, иногда это было бескрайнее поле при закате солнца, иногда просто горящий рядом с ним костёр, а иногда внутренне убранство какой-то полуразрушенной, полусгнившей избы. Или он видел себя лежащим в проливной дождь в корпусе разбитой машины и наблюдающим освещающие горизонт молнии. Но где бы он ни находился, он явственно различал и ощущал такие вещи, как запах свежескошенного сена в поле, тепло и стрелявшие в него угольки костра, запах сырого гнилья в избе, пронизывающий и знобящий холод от сырого дождя. По утрам, по старой привычке, Олег вскакивал и шарил рукой под подушкой, ища свою старую записную книжку, с которой никогда не расставался, и досадовал, когда не находил её и вспоминал, кто он на самом деле и где сейчас находится.
   От своего соседа по койке, здорового парня, охранника какого-то магазина, тоже с перевязанной головой и выбитым левым глазом, Олег узнал, что по ночам его беспокоит – стонет, охает, вздыхает, недовольно что-то бормочет, а иногда внятно разговаривает.
   - А что я говорю во сне? – настороженно спросил Олег, испугавшись, что таким образом его сосед услышал то, чего не следовало.
   - Да так, хрень всякую. Где я, типа, нахожусь? Куда вы меня притащили, сволочи. Где здесь телефон? И всё время про какую-то записную книжку говоришь. А вчера так вообще лунатил. Просыпаюсь я от шороха, открываю глаза, а ты сидишь на краю кровати, уставился на меня и спрашиваешь: «Ты кто?» Я говорю: «Конь в пальто. Ляг в койку и спи, зараза, спать мешаешь». А ты опять заладил про записную книжку и телефон.
   - Ну, а дальше?
   - Да ничего. Потом у тебя голова перевесила и упала на подушку.
   Честно сказать, Олега это начинало беспокоить.
   «Этого ещё не хватало», - думал он. – «Новое тело – новые проблемы. Ко всему прочему он страдает лунатизмом. А это мне на руку не сыграет и может всё испортить».